Ее называли «коридором жизни», «дорогой выживания», а иногда просто тропой, чем она, в сущности, и была на самом деле. Не длинная и не широкая дорожка, которая вела из Петровского района Донецка в Марьинку и обратно. Ежедневно по ней ходили жители многострадального района Трудовские, подвергшегося, пожалуй, самым жестким обстрелам. Выбирая перерывы между адом, местные жители шли в Марьинку, чтобы приобрести на ее небольшом рыночке хотя бы элементарные продукты. Эти «походы» спасали многих, но совсем недавно тропу перекрыли. Десятки семей остались окруженными войной без единого шанса купить даже просто хлеба.
Вне закона
Тропа оказалась «за гранью» после того, как люди, передвигавшиеся по ней, стали попадать под огонь снайперов. Кроме того, рядом с дорогой были заминированные участки, и нередко фиксировались случаи подрыва мирных граждан на растяжке или на мине. «Чтобы люди не погибали, дорогу решили перекрыть. Теперь она почти полностью покрыта колючей проволокой — ни пройти, ни проехать. И да, нам стало безопасно — никто не взрывается на минах. Но теперь мы умираем по-другому. От голода», — так описывают ситуацию дончане, оказавшиеся отрезанными от единственного для них источника получения продуктов.
«Дорога жизни» была популярной утром — с 8 до 11. Именно в эти часы в украинской Марьинке работал рынок, где можно было купить продукты, а также овощи и фрукты от местных фермеров. Частенько на рынок приезжали продавцы из Курахово, которые привозили различные товары по очень неплохим ценам. Именно эти продукты и были долгое время спасением для жителей Петровского района, переживающих обстрел за обстрелом и не имеющих других возможностей обеспечивать себя даже элементарными вещами.
Еще одно назначение тропы — быть коридором для жителей Марьинки, продолжавших работать в Донецке. Это шахтеры, врачи и медицинский персонал, учителя, коммунальщики… Все они много лет работали в Донецке, и даже в мирное время добирались до Петровского района таким путем. Во время войны работа обрела особое значение — потерять ее было бы непозволительной роскошью, и поэтому люди делали все возможное, чтобы ежедневно быть на посту. Пусть даже для этого им приходилось идти через заминированные участки.
И вот эти спасительные пути стали «вне закона». Чтобы добраться из Марьинки в Донецк на работу сегодня, местным жителям каждый день нужно пересекать все блокпосты в районе Волновахи. Те самые, которые почти всегда собирают гигантские очереди. Кто-то проезжает через них один раз и потом на всю жизнь запоминает этот ад. Кому-то доводится пересекать их каждый день. Это — обыденность войны, которая не отпускает эти земли. Но тяжелее всего тем, кто остается в Петровском районе и не может съездить за продуктами даже через блокпосты — до них самих добраться не так-то просто.
«Просто издевательство»
Жители Марьинки и Петровского района уже не раз протестовали против закрытия «тропы жизни», проводили стихийные митинги. В группе в Facebook «Марьинка сегодня» неоднократно требовали возобновления коммуникации — если не по этой дороге, то по трассе, которая остается перекрытой с 3 июня — дня начала наступления боевиков на город. «Нужно добиваться открытия трассы. В том же Артемовске и Волновахе пункты пропуска работают, хотя обстрелы по трассе тоже идут. Нам 3-го июня обещали, что закрывают на 90 дней, они подходят к концу», — возмущаются жители Марьинки.
По их словам, происходящее — это просто мучение для тех, у кого нет других шансов на выживание. В районах Донецка, прилегающих к «коридору жизни», по прежнему живут мирные, очень сильно измученные люди. Все, что им было нужно, — выжить, не умерев хотя бы от голода. «Никого не интересует, что люди голодают. Это называется блокада, издевательство. Античеловеческое отношение к людям», — возмущается местная жительница по имени Ирина.
Многие дончане рассказывают, что ранее военные, стоявшие на украинских рубежах в Марьинке, относились к ним с пониманием и время от времени пропускали людей, идущих в Марьинку или Донецк. Но потом прошла ротация, появились новые военнослужащие, и с ними договориться уже нельзя. «Недавно 18 человек не пустили в Марьинку, в воздух стреляли… Люди с работы не смогли вернуться», — рассказывает Ирина. По ее мнению, это война с сепаратизмом и терроризмом должна вестись не за счет жизней обычных людей, которые просто пытаются выжить. «Больше года они жили под обстрелом, и теперь вот это», — говорит она.
По словам другой местной жительницы Юлии, раньше, когда пропускная система еще не была введена, жители Петровского района, как, впрочем, и многие жители Марьинки, ежедневно ездили в Курахово за продуктами. Однако такая возможность была отрезана, и тропа была единственным шансом. Теперь же, по словам Юлии, местные жители уповают только на то, что дорога на Марьинку (эта или другая) будет открыта. Люди не жалуются на высокие цены, не требуют для себя какого-то особого ассортимента товаров, не просят излишеств. Им просто нужна дорога, по которой они могут ходить за хлебом.
Потерянные семьи
По словам местных жителей, сегодня в Петровском районе Донецка уже также начала возрождаться жизнь. Там появились и свои маленькие стихийные рынки, на которых продают свою нехитрую продукцию местные огородники. Частично она обеспечивает выживших жителей Трудовских. Однако «дорога жизни» продолжает оставаться остро необходимой — особенно для тех, кто остался жить «в центре ада». Так местные называют несколько улиц, расположенных за бывшим конно-спортивным комплексом «Донбасс Эквицентр».
Там до сих пор остается несколько семей, которые и ранее были отрезаны от мира шахтным отстойником с одной стороны и лесом — с другой. Чтобы не умереть от голода, они периодически выбирались в Марьинку на рынок, используя именно перекрытую «дорогу жизни». Сейчас у них такой возможности нет, и это означает, что они остались в полной изоляции. Это фактически потерянные семьи, у которых осталось слишком мало шансов для выживания. Парадокс — их спасли от передвижения по заминированным участкам. Но при этом… обрекли на гибель другого рода.
Безысходность
«В Марьинке проблем нет (или почти нет). Проблемы — в Донецке. С продуктами все плохо (особенно в Петровском районе), с ценами еще хуже. Все очень дорого. Чтобы месяц прожить в Донецке, нужны колоссальные деньги», — говорят дончане. «Раньше по этой тропинке хоть продукты можно было передать. Это был мостик между Марьинкой и Донецкой, Трудовским рынком. Мы всю жизнь по ней ходили — это выход на Донецк. Даже в войну она была открыта. А теперь нет. Людям нечего делать, нужно хоть что-то есть, нужно ходить на работу. Переехать в Донецк, снимать квартиру, — сами понимаете, нереально. Это просто безысходность», — говорит Ирина.
В этой безысходности каждый выживает, как может. Пенсионеры по-прежнему получают гуманитарную помощь от Гуманитарного штаба Рината Ахметова, некоторых международных организаций. Кому-то привозят помощь друзья или волонтеры (в Донецке работают общественные объединения граждан, которые доставляют в город лекарства, продукты, кое-какие бытовые мелочи). Кто-то находит пути выезда в центральные районы города, где можно купить то, что нужно (по очень высоким ценам, но все же). Однако в Донецке по-прежнему остаются районы, отрезанные даже от той призрачной цивилизации, которая существует на его центральных улицах. Там есть кварталы, которые практически полностью разрушены, но даже в сильно побитых снарядами домах продолжают жить люди. Там остаются целые семьи, которые лишены всего. Чтобы кормить себя и детей, они ежедневно вынуждены искать пути доступа на свободную территорию. И когда до этой свободы остается несколько шагов, им говорят, что доступа нет.
Сегодня такие семьи остаются между тремя гранями ада. С одной стороны — обстрелы, которые в любую минуту могут возобновиться с новой силой. Со второй — растяжки, которые подстерегают на некогда мирных и хорошо знакомых тропках. С третьей — голод, спасения от которого остается все меньше. Люди ведут «заминированную жизнь», и не известно, какая из «мин» сработает раньше и уничтожит это маленькое средоточие жизни. Жизни, которую эти люди не заслужили — потому что такого не заслуживает никто.
Выжить в этих условиях не смог бы никто. В них можно только мучительно умирать. Можно ежедневно гибнуть, зная, что помощь не придет. Можно терять себя и все связи с миром. У этой части Донецка, казалось бы, не остается никаких шансов. Но она все еще жива.