Вторая сторона медали: бойцы 43-го бата о Романе Шевалдине

Опубликовав историю бойца АТО Романа Шевалдина, DonPress предложил высказаться и второй стороне, которая имеет особое мнение по данному вопросу. Спустя некоторое время от нее также удалось получить ответ, и мы публикуем другой взгляд на скандальную историю, произошедшую в 43-м бате и рассказанную журналисткой Мариной Курапцевой.

Недавно интернет-издание ДонПресс опубликовало мою статью о бойце АТО Романе Шевалдине, который, попав в сложнейшую, неприятнейшую ситуацию, обратился к прессе, чтобы пролить свет на события. Пролитый свет, к сожалению, обнажил не самые благовидные факты. Читательские мнения разделились. Одни считают, что материал — прямая дискредитация украинской армии. Другие уверены в том, что Роман должен продолжать добиваться справедливости. Третьи ставят под сомнение правдивость слов бойца.

На Востоке Украины сейчас происходят события, которые не называются войной. Они именуются антитеррористической операцией. Тем не менее, это настоящая война, во всех ее безжалостных проявлениях. Она забирает жизни, ломает судьбы. Она создает конфликты, которые, как ни прискорбно, возникают и между нашими бойцами. Невозможно передать словами, что приходится испытывать воину: кровь, смерть побратимов, перманентная стрессовая ситуация, — все это держит солдата в постоянном напряжении. И когда нервная система дает сбой, исход предсказать сложно.

Моя цель — отнюдь не дискредитировать армию. Украинская армия на деле подтвердила свою состоятельность. За мир в стране сражаются лучшие сыны нашего народа, и, независимо от званий, все они Герои. Они отважные, мужественные, стойкие.

Моя цель — показать войну в ее истинном свете. Это ведь не только лучезарная улыбка украинского героя, вернувшегося домой с фронта, или машущего рукой из окна вагона, отправляясь бить врага. Это еще и кровавый оскал, который показывает жизнь в окопах. На него неприятно смотреть, но он смотрит на нас, даже если мы закрываем глаза. Он смотрит на нас в госпиталях, где еще совсем мальчишки учатся ходить на протезах. Смотрит из каждого автомобиля, отмеченного надписью «Груз 200». Он отражается в почерневших от горя глазах вдовы-солдатки. А там, в аду, откуда возвращаются ТАКИМИ, вот уже год живут наши мужчины. И иногда у мужчин сдают нервы…

Со мной связался замполит части Сергей Евстафьевич Мацейко. По итогу беседы о сложившейся и действительно очень неприятной ситуации, было решено предоставить право высказаться и другим военнослужащим 43-го батальона. Собственно, статья как раз и была опубликована с ремаркой о том, что вторая сторона конфликта может получить рупор в любой момент, если изъявит такое желание.

Каждому из троих военнослужащих, принимавших непосредственное участие в событиях, описанных в статье о Романе Шевалдине, я задала всего три основных, на мой взгляд, вопроса. У читателей есть возможность самостоятельно сделать выводы.

Я ставлю отточие. А твердую точку в этой истории рано или поздно поставит следствие.

Как вы можете охарактеризовать Романа Шевалдина? По-вашему, что это за человек?

Сергей Мацейко, замполит части, подполковник: «Я не слишком хорошо знаю Романа. Я работаю с офицерами, с командным составом. Хотя доводится ежедневно бывать и в окопах с ребятами, которых считаю своими боевыми побратимами, — и под дождем мокнуть, и «железные ливни» обстрелов переживать. Сами посудите: у меня шесть сотен людей, сложно охватить весь личный состав, досконально изучить каждого бойца. Я обращаю пристальное внимание на тех ребят, которые этого внимания требуют. Например — несанкционированная стрельба, покинутый пост, частые конфликты с сослуживцами, немотивированная агрессия. Обстановка, понятно, нервная, — война. В таких случаях помогаем бойцам, даем альтернативу: так, плохой водитель может оказаться отличным разведчиком, а неважный разведчик — прекрасным снайпером. Человек должен находиться на своем месте, иначе он испытывает дискомфорт, а на войне это чревато непредсказуемыми последствиями. Роман такого внимания к себе не требовал. И я, если честно, удивлен его обвинениями… Хотя сослуживцы его описывают как довольно нервного, даже истеричного человека. Не ужился с разведчиками, попросил перевода на «Володарку».

У меня вызывает определенные подозрения то, что он хорошо разбирается в оружии, интересуется этой темой постоянно. А ведь он гражданский человек, без военного прошлого. Я служу почти тридцать лет. Помню время, когда не знал всех образцов оружия. А тут — явный интерес и хорошая осведомленность. Поделюсь своей точкой зрения, раз уж упомянул о прошлом Романа. Человек с криминальным прошлым не может вести себя адекватно в социуме, особенно в условиях боевых действий.

Хочу, если вы позволите, сделать отступление и прояснить один момент. На «Володарку» переводили, так сказать, «подуставших» бойцов… Там практически курорт. По сравнению с теми условиями, в которых бойцы находятся, например, на позициях в открытом поле, в окопах, — это настоящий рай: каждый день душ, питание, посуду даже за собой мыть не надо, и готовить необходимости нет. Санаторий. Хотел прокомментировать тот случай, точнее, ту беду, которая произошла на «Володарке», и которую описал Роман. Я лично выезжал на место происшествия. Действительно, и избитый парень там был, и «веселые» бойцы. Двоих арестовали. В данный момент они действительно находятся на свободе, но, поймите, не все можно доказать. Есть подозрение на совершение преступления, а подтверждающих фактов нет. Так и здесь. Один из них понес более суровое наказание: разжалован, рыл окопы, занимался тяжелым трудом, искупил, я считаю, свою вину. Второй… там сложнее. Очень хитрый и подлый человек. Так что прошу понять: не все в этой жизни зависит от нас. Наша задача не ловить преступников, а воевать. И у нас это неплохо получается».

Антанас Шилгалис, заместитель командира роты по работе с личным составом: «Роман скрытный человек, за все время службы не завел в батальоне друзей, некомпанейский. Я не специалист (по образованию я врач-стоматолог, а не психиатр), однако так и просится слово „паранойя“, когда говорю о Шевалдине. Были у него на моей памяти приступы паники. Оставлял свой пост. Покидал пулемет. Стрелял без приказа. Неадекватный человек. Ни с кем не может поладить. Когда перевелся от разведчиков к нам, просил „не отправлять его обратно“. Значит, могу сделать вывод о том, что и там у него был конфликт. Позже просил о переводе в „восьмидесятку“, получил отказ. У него сильная озлобленность на жизнь, насколько я могу судить».

Сергей Занецкий, старший сержант: «Роман впадает в депрессии часто, все ему не нравится. Везде ему мерещатся сепары. Поднимал по тревоге несколько раз нас всех, паника у него была. Не совсем нормально себя вел, в общем. Бат у нас дружный, хороший, но Рома здесь не прижился почему-то».

Как вы прокомментируете заявление Романа о «мобильном наркотрафике», который снабжал «кайфом» военнослужащих?

Сергей Мацейко: «Были вопросы к санинструктору, Наталии. В батальоне она больше не служит. Как я уже говорил, не всегда все зависит от нас. Преступления бывшего президента Украины Виктора Януковича гораздо более тяжкие, однако же, он до сих пор не оказался за решеткой. Да и к властям в местных советах тоже вопросов уйма… Нужно понимать, что не все можно доказать. Никаких фактов, свидетельствующих напрямую о том, что Наталия продавала наркотики бойцам, нет».

Антанас Шилгалис: «Эта девочка, Наташа, сейчас находится дома. Она беременна, она нигде в настоящее время не служит. Ни она, ни Андрей Блидный не имеют отношения к продаже наркотиков. И никто из наших бойцов не употребляет наркотические средства. Я готов хоть завтра вывести всех ребят для сдачи анализов. И я уверен в том результате, который анализы покажут: наркоманов среди нас нет!»

Сергей Занецкий: «Не было никакой продажи наркотиков. Я, по крайней мере, такого в нашем батальоне не видел. Это похоже на очередную выдумку Романа».

Расскажите о событиях 1 мая — что тогда произошло? Как Роман получил травму? Кто сопровождал его в Артемовский госпиталь?

Сергей Мацейко: «Об этих событиях Вам лучше побеседовать с теми, кто в них участвовал. Меня там не было. Роман утверждает, что якобы именно я возил его в госпиталь в Артемовск, да еще и угрожал по дороге. Во-первых, „честь мундира“ это для меня не пустые слова. Я офицер — и ударить, унизить, оскорбить и запугивать бойца… зачем?! Это бред, и этого не было. У меня много своих задач, сопровождение раненого в госпиталь в их число не входит, и я, естественно, этим не занимался. Я не мог и не могу позволить себе такую роскошь — кататься из Курдюмовки в Артемовск. А вот после получения Романом травмы, вместе с другим офицером, я опрашивал Шевалдина. Его слова: „Упал с БТРа“. И еще — в районе Майорска никакого ада не было, была обычная война».

Антанас Шилгалис: «Что случилось 1 мая? На Шевалдина что-то нашло, и он пальнул по своим из АГС. Только хочу вас поправить: вы написали, что граната не разорвалась. Так вот: ГРАНАТА РАЗОРВАЛАСЬ!!! Там наши стояли, он по своим шмальнул, по 1-й роте! Хорошо, что никто не пострадал, слава Богу. Вы знаете, как АГС работает? Гранаты ложатся в шахматном порядке, и, если б он дал очередь, стопроцентно были бы раненые, о худшем и думать не хочется… да и потом, вы, вообще, представьте себе ситуацию: стоишь на посту, и тут от своих же, с тыла, прилетает граната. Мало приятного, мягко говоря. Никакой драки с Андреем Блидным, никакого избиения „Брата“, ничего того, о чем Шевалдин вам рассказал, не было. После того, как Роман пальнул из АГС, часовой Сергей Занецкий отодвинул его от оружия. Шевалдин начал материться, оскорблять всех подряд — на тот момент уже ребята сбежались. Я к ним тоже подскочил. В итоге Роман рванул к БТРу, хотел нас расстрелять, крикнул: „Я вам сейчас покажу!“. Догнали, стягивали с БТРа, ну тогда он челюсть и сломал — ударился лицом. Еще он выкрикнул нам: „Я ваши спины в бою прикрывать не стану! Я за вас ломаного гроша не дам!“ Я могу также понять и то, что Шевалдин рвался в бой постоянно, везде видел сепаров и рвался их бить, даже без приказа, — его квартира находится на оккупированной территории, а моя — в Кривом Роге, на свободной земле. Но мы военные, мы обязаны выполнять приказы… Да, так вот, перелом челюсти я диагностировал как специалист. Вызвали „скорую“. В госпиталь Романа сопровождал замполит части Сергей Мацейко. Все. Ни о каких других конфликтах с кем-либо, кроме Романа Шевалдина, не было и речи».

Сергей Занецкий: «Когда настраивали АГС, Шевалдина и близко не было. Он явился, когда оружие уже настроили, и, кстати, не просил меня проконсультировать его по работе с АГС. Выпивший был. У него вообще с этим делом слабо — как выпьет, так сразу начинает палить из всего, что под руку попадется (раньше это ему прощалось, ведь он бил по сепарам, но никогда — по своим). Так и в тот раз: стрельнул из АГС… по своим же, не понимаю, зачем… Кстати, специалисты на следующий день осматривали территорию, там и стреляная гильза была, ребята писали рапорты о происшедшем. Впервые слышу, чтобы Андрей Блидный бил „Брата“. После того, как Роман выстрелил из АГС, я попытался оттащить его от оружия, стаскивал по насыпи. Он наотрез отказался отойти, хотел еще стрелять, видимо, в том же направлении. Кидался с кулаками на меня — часового, при исполнении! Ну, дальше бойцы подбежали, Рома стал выяснять отношения, кричать, что мы ничего не стоим, что он гроша за нас не даст, и чтобы мы в бою за спинами своими смотрели. Потом побежал к БТРу и кричал, что он нам „сейчас покажет“. Остановили, оттаскивали от БТРа, он или за сетку зацепился, или о БТР ударился, так челюсть и сломал. Вызвали „таблетку“. Насколько помню, никто из наших в машине „скорой“ Романа не сопровождал. Медбрат вроде был, первую помощь оказывал…»