Стигматизация и «толерантность». Жители оккупированных зон, военные и общественники — о «hate speech» в СМИ
В первой части статьи (Толерантность или заигрывание с оккупантом? Журналисты — о «языке ненависти», АТО и ОРДЛО) говорилось о стандартах, этике, «hate speech» и объективном освещении войны в Донбассе. Сегодня мы взглянем на ситуацию с другой стороны.
Полемика на тему «толерантности и корректности» в отношении оккупантов напоминает театр абсурда, тогда как в реальности в результате спекуляций на теме войны и использования настоящего, циничного «языка ненависти» в СМИ нередко страдают жители оккупированных территорий Донецкой и Луганской областей.
С сегодняшними спикерами мы беседовали о том, что при освещении вооруженного конфликта «язык ненависти» неприменим по отношению к мирным жителям, а, если говорить об оккупантах, то «нужно называть вещи своими именами», и такая риторика не может рассматриваться как «hate speech». Мнениями также поделились украинские военные и активисты, пытающиеся приблизить момент, когда единство граждан Украины шагнет в реальность с красивых баннеров в честь государственных праздников.
Удар «hate speech» по оккупированным зонам: раздувание конфликта и стигматизация
Граждане Украины, живущие по ту сторону линии разграничения, оказались заложниками ситуации: на улицах их городов идет война, о свободе слова и даже передвижения не может быть и речи, а, кроме того, люди находятся в информационном вакууме, ибо считать «новостями» пропаганду, которую каждый день тиражируют прокремлевские «СМИ» в оккупированных зонах, никак нельзя. Мирное население находит доступ к информации «с большой земли» по-разному.
Фраза «услышьте Донбасс» в этом контексте приобретает совершенно другое значение (первоначальное, кстати, также заложено посредством работы журналистов). И сегодня важно услышать, что думают о политике, СМИ, пропаганде и так называемом «языке вражды» украинцы в оккупированных зонах. Если спасение — в единстве, то диалог может быть одним из способов его приблизить.
Житель Алчевска Юрий полагает, что «язык вражды» в СМИ «означает способствование раздуванию конфликта с помощью медиа-средств, когда вместо желаемого примирения какая-то из сторон способствует дополнительному разжиганию межнациональной розни, например».
«Данный метод могут использовать (и используют) СМИ по обе стороны линии разграничения. Также „язык вражды“ может использоваться для стигматизации определенной социальной группы, например, внутренне перемещенных лиц или жителей Донбасса в целом. Если бы СМИ отказались от „языка вражды“, война закончилась бы в разы быстрее», — убежден Юрий.
На вопрос о том, доволен ли он тем, как украинские СМИ освещают ситуацию в Донбассе, Юрий ответил так: «Однозначно нет. СМИ зачастую освещают события в зоне АТО и ОРДЛО однобоко и предвзято, порою пользуясь недостоверными источниками и слухами. Из-за этого информация может быть подана искаженной, что не способствует объективному освещению ситуации. „По ту сторону“ размежевания пользуются спросом, как правило, российские или пророссийские СМИ. Первый канал, Россия 24, и местные газеты\телекомпании. Однако, это не значит, что в ОРДЛО большинство людей ратует за „русский мир“, так как доступ к украинским СМИ в данном регионе строго ограничен, и некоторые социальные прослойки, например, пенсионеры, не имеют к ним доступа».
Среди принципов работы журналиста, освещающего войну в Донбассе, Юрий выделил «объективность, оперативность, честность, взвешенность, гуманность и здравую гражданскую позицию».
Луганчанка Наталья подчеркнула, что «язык ненависти» в СМИ часто используется против жителей оккупированных зон: «Это когда науськивают жителей свободной Украины на тех, кто сейчас живет под властью оккупантов. Когда доносят тем, кто живет на свободе, негативные характеристики тех, кто живет в плену. Или со скрытой радостью сообщают о негараздах в оккупированных регионах, на что „клюют“ обозленные на коллаборационистов жители свободной от оккупантов Украины».
По ее словам, «бывает и такое, что украинские СМИ публикуют откровенные фейки о буднях оккупированных территорий».
«К примеру, помню, как говорили о списанных рублях, хотя на самом деле в РФ эти деньги функционируют и не вышли из оборота. Или сгущают краски, как в теме полного обезвоживания нашего, ставшего заложником московии, региона. И очень беспокоит, когда в комментариях по этим темам многие высказываются, что так им (то есть нам, жителям оккупированных районов) надо. „Звали войну, теперь насладитесь прелестями жизни в русском мире“. Что ж, наслаждаемся, хотя войну звали завезенные автобусами с Ростовов и Воронежей титушки и проплаченный местными высокочиновными коллаборационистами плебс», — акцентировала Наталья.
Она отметила, что на оккупированной территории острой остается проблема пропаганды. Украинские телеканалы не осуществляют вещание, тогда как российские и местные внушают населению мысли и страхи о «зверствах хунты», да и «анализируют» украинские новости в удобном для кремлевских хозяев контексте.
Между тем, луганчанка рассказала, что жители оккупированной зоны, которые все же находят способы получить доступы к украинскому контенту, испытывают сильное разочарование. Надеющиеся на возвращение Украины в Донбасс недоумевают, глядя на события, разворачивающиеся на политической и социальной аренах свободной территории страны.
«Они видят показуху и популизм, и на фоне войны в нашем регионе это смотрится как насмешка над нами. Люди надеются услышать, что их не бросили, что их обязательно вернут в украинскую семью, а оккупантов выгонят с нашей земли. А вместо этого слышат об ограничениях для них ради проверки и безопасности свободной части страны. Грустно осознавать, что нас пытаются отделить от других граждан, возвести нас в круг неблагополучных для страны людей», — рассказала Наталья.
Однако, по ее словам, «страшнее телевизора могут быть только социальные сети, а именно они являются для многих наших людей в условиях полной блокировки всего украинского информационного пространства узеньким окошком в украинский мир».
«Именно социальные сети давно стали для СМИ источником новостей, в том числе горячих новостей. Поэтому журналистам нужно подходить к новой информации, поступающей с оккупированных районов, с особым вниманием, чтобы не навредить тем, кто живет в ОРДЛО и чтобы объективно и беспристрастно донести новость до всех читателей ресурса, для которого она предназначается. Информационная война должны быть направлена не против людей, но против оккупационного режима, диктующего свои правила в ОРДЛО», — сказала жительница оккупированного Луганска.
По словам Галины, жительницы оккупированного Донецка, «язык ненависти» — это «ложь москвы, путина, лаврова и их телевизора». По ее мнению, события в зоне проведения АТО «СМИ освещают плохо».
«Люди в оккупации переживают страдания, как люди в гетто или концлагере. Каждый день человек может быть схвачен оккупационным патрулем, убит на месте, в лучшем случае — избит и ограблен. Надо об этом писать», — уверена Галина.
Она добавила, что ситуация с получением объективной информации о событиях как в свободной части Украины, так и на оккупированной территории, удручающая. Пропагандисты не жалеют сил и средств, чтобы туманить населению разум, в то время как к украинским СМИ доступа либо нет, либо ими часто подается некорректная информация, способствующая расколу общества по обе стороны линии разграничения. По словам Галины, «журналист должен понимать, что такое оккупация, просто понимать все ее исходные данные — вторжение рашки, режим оккупационных администраций и оккупационных СМИ, и понимать, насколько люди в оккупации несвободны», а также «не подыгрывать врагу».
Из соображений безопасности в статье использованы вымышленные имена жителей оккупированной зоны, поделившихся мнениями.
Фашик Донецкий: «Подменяешь понятия и определения за деньги — ты мародер»
Блогер Фашик Донецкий рассказал о спекуляциях на теме войны, «языке ненависти», подмене понятий в украинских СМИ, а также о пропаганде, которой потчуют оккупанты жителей захваченных Россией территорий Донбасса.
«Давайте четко озвучим и поймем, что от нас требуют или хотят, подразумевая не использовать язык вражды в СМИ, и какая цель у этого балагана. Смотрите, как все просто на самом деле: от нас хотят, чтоб мы не называли оккупантов оккупантами, убийц убийцами, военных преступников военными преступниками. Давайте подумаем про цель теперь: если от нас просят называть крокодила „большая зубатая ящерица“, то идет подмена понятий, верно? А теперь ответьте на вопрос: кому выгодно, чтобы убийц Рыбака, обстрелявших жилые кварталы того же Мариуполя, называли не террористами, а представителями незаконных организаций? Как по мне, ответ очевиден. Я вам приведу сейчас эпичный пример, как на языке не ненависти будет звучать фраза „Немецкие фашисты сожгли деревню и перевешали всех мирных жителей“. На языке толерантности это будет звучать приблизительно так: „Представители незаконной организации посетили деревню ХХХ. Среди представителей незаконной организации были люди, которые предпочитают носить одежду цвета хаки, любители милитари стиля. После визита представителей незаконной организации в деревне случился пожар, погибли мирные жители“. Найдите в толерантном тексте слово оккупант. Время пошло», — сообщил дончанин.
По его словам, «нет никаких СМИ у ваты», а «есть рупоры пропаганды Кремля, РФ, точка».
«Знаете, что такое типа СМИ на оккупированных? Это когда целый день крутят приблизительно от такую лабуду по ТВ и по радио: „Мадагаскарские наемники приехали в Пески! В Донецке обезвредили мышь-диверсанта! На допросе в НКВД мышь призналась в том, что она лошадь, смотрите видео признания айдаровского диверсанта! В Украине высокая коммуналка! Дефолт завтра будет стопудово! Захарченко сказал ХХХ, Лондоннаш. Интервью с алкоголиком в форме рыныды. В Украине хуже живется. Фашисты обстреляли шото из чего-то“. Ну и так далее. Это не СМИ, а рупоры пропаганды. Вата освещает все просто: „по другую сторону фронта фашисты, возьмем скоро Киев, пленных не брать, майданутые, мы строим рышпублику“. Мы же церемонимся с ними, с ватой. Наши некоторые клоуны занимаются откровенными манипуляциями за деньги. Мое личное мнение — по ВСУ стреляют оккупанты, военные РФ, пособники оккупантов, предатели. Нету ни рнд, ни рнл, есть временно оккупированные территории», — рассказал блогер.
По его словам, «мы должны четко называть вещи своими именами»: «Приведу пример простой с тем же Агеевым из РФ. Просто разницу подачи сравните: „ВСУ задержали боевика НВФ Агеева“ или „ВСУ взяли в плен оккупанта, русского кадрового военного Агеева“. Все просто. Нужно называть вещи своими именами, а не рубить бабло на войне и сознательной подмене понятий».
Блогер также полагает, что принципы работы украинского журналиста при освещении войны «очень просты: нету рнд-рнл, есть оккупированные территории; воюем не с Донбассом, а с РФ; убийцы-это убийцы, наемники — это наемники, предатели — это предатели».
«Аудитория всегда должна понимать: мы воюем не с Донецком, а с РФ, на стороне РФ предатели и коллаборанты, которые моральные уроды и военные преступники. Нету никаких НВФ, незаконных организаций, есть армия оккупантов с предателями и кадровыми военными РФ во главе. Нету незаконных организаций с танками и градами, есть коллаборанты и военные, которые убивают мирных жителей из артиллерии и стрелкового оружия», — рассказал блогер.
На вопрос о том, как он сам называет оккупантов и их пособников, Фашик Донецкий ответил так: «Я называю… Уродами и предателями я их называю. Есть оккупанты, пособники оккупантов, коллаборанты, убийцы, православные садисты, духовные военные преступники. Ну и матерные синонимы — это тоже все они. Это вооруженные враги, которые хотят уничтожить Украину в интересах РФ. Врага нужно называть врагом, а не зарабатывать на подмене понятий деньги. Если ты подменяешь понятия сознательно за бабло — ты мародер. Сказки о том, что все это случайно делается, не надо рассказывать. Подменяешь понятия и определения за деньги = мародер. Мародеров пристреливают, кстати».
Военные: «Нужно назвать вещи своими именами»
Украинские военные рассказали о том, насколько, по их мнению, корректно, полно и объективно украинские СМИ освещают войну в Донбассе.
Иван Карпусь (луганчанин) полагает, что «языка вражды» «со стороны наших СМИ нет, наоборот, некоторые средства массовой информации слишком мягко относятся к оккупантам, некоторые же называют вещи своими именами».
«Впрочем, если бы „язык вражды“ и присутствовал со стороны СМИ, то в условиях войны это вполне допустимо по отношению к агрессору, у нас ведь информационная война. Недопустимо его применять по отношению к своим гражданам, пусть они даже и остались на оккупированной территории. Не стоит местное население называть „ватой“, это разделяет страну, да и по отношению ко многим несправедливо. Насчет риторики журналистов — опять же, вещи должны называться своими именами. К примеру — нет никаких „сепаратистов“, а есть оккупанты, террористы и их пособники; нет никаких „лднр“, есть ОРДЛО», — подчеркнул Иван.
Он коснулся также уровня жизни мирного населения в зоне вооруженного конфликта. По его словам, «люди там живут преимущественно бедно».
«Кто ездит на работу в райцентр, кто просто живет со своего огорода и периодических подработок. Во время службы постоянно делились с местными излишками продуктов. Это если говорить о селах. В городах же (в тех, где нет обстрелов), уровень жизни, как мне показалось, такой же, как и по всей Украине. Настроения у людей разные, примерно 50/50, это еще зависит от населенного пункта», — поделился наблюдениями Иван Карпусь.
Андрей Клачук (родом из Днепропетровской области) также ответил на несколько вопросов (публикуется на языке оригинала): «На мій погляд, як військового, та й просто як громадянина України, РФ добре підготувалась до цієї специфічної «гібридної» війни. Потужна інформаційна кампанія, яку веде Росія, вкидуючи «терабайти «відвертої брехні про нашу країну, дала позитивні (щодо Кремля) результати. Основна маса громадян РФ вірять зомбоящику, друкованим прокремлівським ЗМІ, та рашистським інтернет-ресурсам. Сама програма «русский мир», яку хочуть подати як соціально-культурну програму допомоги російськомовним громадянам інших країн, є нічим іншим як стратегічною програмою «повзучої» окупації, або політичним впливом на ті чи інші країни, своєрідним сучасним «планом Барбароси», а-ля «по-русски». Це їм частково вдалося на Донбасі - на підконтрольній Україні частково, і в більшій мірі на окупованій території. Тому задача нашої держави — сприяти серйозному розвитку інформаційної політики України на Донбасі. Чи зустрічався я з некоректним освітленням українськими ЗМІ подій на Донбасі? Так звісно, на жаль, і наші ЗМІ (деякі телеканали, інтернет-ресурси) теж грішать поданням недостовірної інформації… але набагато рідше, ніж ворожі мас-медіа. Яка позиція журналіста, щодо висвітлення подій в зоні проведення АТО? Принципово чесна, без брехні. Доводилось зустрічатись з деякими воєнкорами головних ТВ каналів… нормальні хороші фахівці в своєму ремеслі. Бажаю їм вдачі в їхній нелегкій роботі!».
Дончанин Андрей Литвинов рассказал о том, что побудило его присоединиться к рядам военных: «Я немножко военный. Так вышло. Никогда не планировал становиться в строй. Я „отдал долг“ Родине, еще учась в универе — просто развернулся и пошел в армию. Отслужил, вернулся и доучился. Потому всегда считал, что любой язык вражды у военного — это и есть его работа. Это именно то, за что ему в мирное время платили зарплату. А я, и такие, как я, — мы просто пришли на помощь им, когда увидели, что военные не справляются. Потому называть военным каждого АТОшника, на мой взгляд, не очень правильно (хотя, действительно, трактористы, шахтеры, учителя и журналисты подчас оказались более военными, чем кадровые „пиджаки“)».
Говоря о «языке вражды» в СМИ, Андрей отметил, что, «к сожалению, мы никак не отреагировали на него в момент, когда это нужно было сделать, и когда это принесло бы свои результаты».
«Идею войны, как сейчас идею примирения, несли, по сути, открыто и прямо, очень давно. У меня был знакомый в общаге, который еще в 2000 году выходил с флагом „донецко-криворожской республики“, но тогда нам казалось, что он просто идиот», — вспоминает Литвинов.
По его мнению, «любое освещение событий с линии разграничения — некорректно», а «журналист, если он просто журналист, даже теоретически не может осветить события на войне именно так, как они действительно происходят».
«Мне смешно читать и сводки, и выводы „экспертов“, и подводки журналистов. Но это нормально как раз (это при том, что я сам журналист). Но даже ставя себя на место тех, кто пишет о войне на Донбассе, понимаю, что тоже писал бы глупости, не соответствующие действительности, не присутствуй я сам на месте событий и не принимай в них активное участие. Повторяю, это совсем не упрек журналистам, которые пытаются освещать события. Возможно, такое положение вещей и к лучшему даже. Потому я не пишу о них, даже видев все, как есть. Пока не время…», — рассказал Андрей Литвинов.
О том, какой должна быть риторика журналиста, освещающего войну в Донбассе, а также жизнь мирного населения в зоне конфликта, Андрей рассуждает так: «Что бы нам ни навязывали западные грантодатели с ушками, на которых синеет наколка „рожденный в СССР“, позиция украинского журналиста в период войны Украины с Россией должна быть проукраинской. Причем, то, что Украина — жертва нападения, а не напавшая сторона, дает полное право представителю СМИ иметь такую позицию. Если рассуждать на тему, мол, журналист не должен иметь позиции и транслировать лишь голые факты, то это и есть самый что ни на есть голый факт — напали на нас, а не мы. И я очень ругался с коллегами, относительно формулировок, терминов и позиции. Потом ругаться я устал. Мне стало обидно. Я начал проявлять самые плохие свои качества — хотел что-то доказать им с помощью силы и угроз».
По его словам, впоследствии он «понял, что если человек не имеет души, человек не имеет совести, то за деньги он продаст и Родину, и даже обоснует это идеологически и с точки зрения юриспруденции, тому есть вполне осязаемые примеры».
«И, самое интересное (только не нужно меня обвинять в гомофобии, такого либерала еще поискать), что это — кучка пид***сов. До войны, живя дома, я не обращал на них внимания, но во время войны они проявили себя не просто секс-меньшинствами, а именно „боевыми пид***сами“, — не знаю, насколько это литературно, но иначе я это назвать не могу. Естественно, в Донецке остались экс-коллеги, поддержавшие и активно поддерживающие идею „руського мира“ по сей день, но они это делают открыто. А „боевые пид***сы“ — это ответвление, которое, живя на территории, свободной от оккупанта, навязывает „язык примирения“, если уж мы пользуемся термином „язык“. И, как воевавший, могу сказать, что этот „язык“ приносит вреда не меньше руського миномета», — полагает Андрей Литвинов.
Общественник: «Гуманизировать агрессора — это цинизм»
Координатор региональной сети движения «Сильные громады» ОО «CentreUA» Андрей Грудкин полагает, что тема «hate speech» стала «миссией» для ряда украинских журналистов.
«Насколько я понимаю, продвижение в обществе идеи так называемого „языка вражды“ стало чуть ли не миссией деятельности Общественной организации „Донецкий институт информации“, которую представляют журналисты Алексей Мацука и Виталий Сизов. Я постоянно вижу это в своей ленте в Фейсбук — „языку вражды“ посвящены различные исследования, форумы и дискуссии. Поскольку я не журналист, то не могу рассуждать выхолощено и научно с точки зрения журналистики, скажу как потребитель продукта. Для меня „язык вражды“ — это как раз то, что использует Россия — государство-агрессор, — искажение фактов, ложь и пропаганда. „Хунта“, „бандеровцы“, „каратели“, „укрофашисты“ — все это придумано Кремлем для прикрытия своих военных преступлений в Украине», — рассказал общественник.
По его мнению, в СМИ «использование терминов „российские солдаты“ вместо „оккупационные войска“, „местные власти Донецка“ вместо „оккупационные власти Донецка“ неприемлемо».
«Гуманизировать агрессора — это по меньшей мере цинизм по отношению к тысячам убитых и искалеченным войной, переселенцам и живущим на линии разграничения, как я. Захарченко — это не „местная власть в Донецке“, это кукла Путина, гауляйтер, назначенный оккупантом на захваченной Россией украинской территории», — подчеркнул Андрей Грудкин.
Общественник также заявил, что «не существует никакого Донбасса ни в в этническом, ни в мультикультурном, ни в любых иных аспектах».
«Не знаю социологии, но по личным наблюдениям славянец идентифицирует себя со Славянском, мариуполец — с Мариуполем и Приазовьем, и уж дончанин точно любит только свой родной город, а не угольный бассейн или другие геологические явления. Поэтому сама идея сакрализации термина „Донбасс“ для меня неприемлема, а придание жителям Донецкой области какой-то особой идентичности — это вообще вредительство. Я не хочу, чтобы журналист занимался этим, пусть журналист освещает события, следуя принципам своей профессии, а не занимается политикой, примирением и другими не свойственными журналистике вещами. Люди сами найдут способ для коммуникации, без посредников-энтузиастов», — убежден Андрей.
Общественник полагает, что риторика журналиста «должна быть соответствующей, например „граждане Украины на оккупированной территории“, ведь ОРДЛО — это юридический термин, а СМИ — это не суд, здесь можно и проще, — главное, чтобы людям было понятно».
«При этом, если журналисту известно, что житель Горловки сотрудничает с оккупационной администрацией, помогает незаконным вооруженным формированиям уничтожать украинскую армию и мирное население, нельзя говорить, что человек просто ошибся и подвергся российской пропаганде, это моральное преступление. А ведь исходя из логики некоторых журналистов, украинский волонтер и пособник оккупантов — это просто братья-близнецы, только по разные стороны „конфликта“. Это уже не журналистика, это угроза для всех нас», — подчеркнул Андрей Грудкин.