Чужие среди своих: изнанка патриотизма
«Человек, терзаемый своими демонами, совершенно бессознательно мстит ближнему», — сказал Франц Кафка. Глядя на современную Украину, я думаю, что он мог бы сказать это и о нас.
Патриотизм
Каждый из нас определяет это понятие для себя в индивидуальном порядке. Но вот отвечать вслух на вопрос о том, что такое патриотизм, довольно сложно. Гораздо проще заявить о нем при помощи общедоступных символов. Через два с лишним года после того, как на Майдан люди вышли, доказав, что патриотизм для них — это норма жизни, стало модно взывать к памяти Небесной сотни по поводу и без оного, увешиваться национальной символикой и с презрением смотреть на тех, кто в обиходе не говорит по-украински.
Наверное, процесс самоидентификации оказался слишком болезненным: осознав себя украинцами, мы пока еще не определились с тем, кто же такие, и какими вообще должны быть сегодняшние украинцы. А ведь Украина дружелюбная и гостеприимная страна, и тем больнее в настоящее время, после Революции Достоинства наблюдать распри, которые ее раздирают.
Майдан стал камнем, который рука Провидения швырнула в стоячую, затухающую воду, всколыхнув до самого дна. Круги не улеглись до сих пор, и не улягутся еще на протяжении долгих лет. Сейчас выдвигаются многочисленные версии причин произошедшей встряски, озвучиваются даже целые сценарии… Я думаю, что процесс, стартовавший на Майдане в 2013 году, и получивший продолжение, именуемое АТО, был, скорее, закономерным. Так всегда происходит — следствием долготерпеливого рабства становится социальный взрыв. А как иначе, если не добровольным рабством, можно назвать жизнь под игом Партии регионов, цинично применявшей в годы своего «правления» самые отвратительные инструменты из арсенала СССР?
И теперь Украина, невзирая на кровь, смерть и боль, последовавшие за выбором в пользу европейских ценностей и ориентира на создание цивилизованного гражданского общества, вздохнула свободнее. Несмотря на волны, разгоняемые по социальным сетям зрадофилами, многие из нас впервые ощутили, каково это, когда, к примеру, решить вопрос с зарвавшимся чинушей стало возможно не при помощи привычного (чего там греха таить) «конверта», — а поставить его на место именем Закона. Не говорите, что это якобы невозможно — я, находясь в положении переселенки «без кола и двора», без копейки сбережений, как-то попробовала, и у меня получилось.
Однако появился ряд других проблем, с которыми мы не сталкивались даже при власти регионалов. Многие украинцы стали чужими среди своих, и в первую очередь те, кто привык думать о причинах и следствиях любого социального процесса. Так случилось, что в Украине на протяжении последнего десятка лет почти не было ничего истинно украинского, и мы просто забыли, что же это такое. Забыли, что это не только вышиванки, рушники и стихи и песни о степах-ланах, хотя все это — наше и прекрасно. Забыли о том, что Украина — гостеприимная, хлебосольная и многонациональная страна. И допустили деление на своих/чужих. На фоне ура-патриотизма и желто-голубой истерии сложно поверить, что все мы (каждый по отдельности) стремимся к единству.
Сейчас украинцы условно разбились на четыре лагеря: когорта, не желающая делать вышиванку повседневной униформой и по мановению волшебной палочки переходить на украинский; группа, поступившая с точностью до наоборот; те, кому безразличны первые и вторые; и четвертая группа, к которой я отношу «вату» и «вышивату» — в моих глазах это явления одной природы, и, как бы они ни злили, никакой реакции они не стоят. Это важно, потому что питаются они именно реакцией общества, эмоциями, их цель: возмутить, обидеть и сбить с толку, ослепить ненавистью и вызвать противостояние между братьями-украинцами.
Беда в том, что ни одна из групп не уверена до конца в правильности сделанного ею выбора, или же попросту не знает, как его доходчиво (в первую очередь — для самого себя) обосновать. Не привыкли мы говорить на подобные темы, а апеллировать к истории — бессмысленно. Потому что история, которой нас учили, лжива на 90 процентов, ее нужно учить заново. Потому что в 1991 году отказ от советской системы так и не был реализован, а все, что делалось в годы формальной «независимости», в итоге привело к войне.
И еще потому, что неуверенность в себе Системой культивировалась у наших родителей, а перед этим — у их родителей, и так далее. Поэтому с толкованием понятия «патриотизм» у сегодняшних украинцев возникли большие проблемы, приводящие к стычкам, ругани и радикальным настроениям, когда под маской любви к Родине вершится откровенное беззаконие, в котором отлично угадывается след Кремля. Какие бы «суперпатриотические» силы ни представлял человек, в центре города громящий банк или магазин — он обычный гопник, а не патриот. Патриот бережет свою землю, потому что знает, как она исстрадалась от войны, как пропиталась кровью, и как хочет мира.
Обвиняемые
А еще мы не до конца понимаем, что же происходит в Украине. Может быть, вы удивитесь, но даже тем, кто своими глазами видел вторжение российской техники и военнослужащих, кто страдал в оккупации и терпит лишения под пятой «братской страны» в настоящее время, — сложно увязать все произошедшие события в один последовательный рассказ. Нет, одной фразой сделать это легко: «На нас напала Россия». Но как только разговор касается рассуждений о том, «кто виноват и что делать», — разгораются жаркие споры.
Кто-то не снимает с себя вины за произошедшее на Востоке Украины. Сейчас стало больше людей, научившихся смиряться с прошлым, просто потому что его нельзя изменить. Эти люди просят прощения, а также прощают себя сами (что немаловажно) и идут дальше. Кто-то винит Украину, если не в разбитых домах, горящих городах и жертвах среди мирного населения, то уж вооруженном конфликте с Россией — точно. Эти люди агрессивны, неуверенны в себе, боятся террористического «МГБ"ДНР» и законной СБУ с одинаковой силой. А есть и те, кто так и остался жить в прошлом — в Советском Союзе или в довоенном Донбассе, не важно. Важно то, что это, наверное, самое слабое звено среди теперешних жителей Донбасса. И заодно наиболее нуждающиеся в помощи люди. Но нет никого, кто предложил бы им эту помощь, да и они сами вряд ли готовы ее принять.
Все эти люди рассказывают свою версию, свой сценарий развития событий на Востоке Украины с 2014 года по сей день. Как будто все они живут в параллельных мирах, а не, буквально, на соседних улицах одного населенного пункта. Это удивительно только с первого взгляда. Попробуйте поговорить с другом о событии, которое, по вашему мнению, должно вызывать одну и ту же реакцию у разных людей. Думаю, вы удивитесь, когда взгляды разойдутся. А если бы перед этим и вам, и ему годами рассказывали совершенно разные вещи об этом? А ведь мы так и жили. Годами. Потому и восприятие ситуации на Востоке у граждан Украины так разнится.
Жители других областей поглощают огромный объем информации о Донбассе и о тех событиях, которые начались в 2014 году. И не замечают, как правда мешается с ложью, как подменяются понятия, как противоречат друг другу «факты»… Инструменты управления «массовым бессознательным» в настоящее время до обидного примитивны: украинцам диктуют в СМИ и соцсетях, как следует реагировать на текущую обстановку в Украине, кого считать патриотом, а кого — сепаратистом, за нас трактуют перемены на политической арене. Мы и не замечаем, как одно «разоблачение» сменяет другое, и с удвоенным остервенением бросаемся в заданном направлении. Это точно то самое общество, за которое умерла Небесная сотня?
Пропагандистская машина работает, и работает она только с виду против «донецких-луганских». На деле — против всего украинского народа, семь с лишним миллионов которого это жители Донецкой и Луганской областей. Но легче не думать, а обвинить — и требовать, требовать, требовать наказания, и чем ужаснее и жестче, тем лучше.
Я — житель Донбасса
Не важно, сколько лет или месяцев мне придется скитаться по чужим углам, я не собираюсь стыдиться своего происхождения или отрекаться от малой родины. Иногда мне кажется, несмотря на разбитый дом, предавших друзей, отвернувшихся бывших коллег, — что я никуда не уезжала. Бывают такие моменты, когда на долю секунды теряешь ориентацию в пространстве, как сквозь утреннюю дремоту смотришь на мир, и кажется, что ты дома. Тем больнее «пробуждение». И вот в такие моменты начинаешь ненавидеть.
Вначале злость на людей, ходивших на референдум и защищавших русский язык, который никто не трогал, была сильна настолько, что просто бурлила в крови. Но по прошествии определенного времени у меня уже не осталось ненависти ни к тем, кто ходил на референдум, ни к тем, кто радовался российским солдатам. Те и другие потерпели горькое разочарование — пусть и не признаются в этом, но этим людям сейчас одиноко и страшно. И мне не станет легче, если их накажут. Это не вернет мне дом, друзей, прежнее ощущение мира и покоя, не поможет перестать вздрагивать от громких звуков, а под Новый год — сторониться компаний с петардами.
Ничего этого вернуть нельзя. И память стереть невозможно, да и не нужно; важно помнить и понимать, что произошло. А произошла манипуляция в огромных масштабах, произошло стравливание граждан одной страны, и в разгар междоусобицы — вооруженное вторжение из России. Есть хорошее, емкое украинское слово «розбрат». Это именно то, что происходит в нашей стране до сих пор. Если мы не одумаемся, не поймем, что российские пропагандисты льют свой яд при помощи не только своих, но и украинских СМИ, что лежащее на поверхности не всегда есть истина, — нас победят. Да, поражение возможно, каким бы непопулярным ни было такое утверждение. Мы можем проиграть, если не объединимся. Военные делают свою работу, и они делают ее очень хорошо, именно поэтому российская авиация все еще не над Львовом… Но в тылу должно быть единство и взаимопонимание, а не остервенелая борьба за то, кто больше любит Украину.
Человечность — это то, о чем мы напрочь забыли за последние два с лишним года. Человечность, милосердие, сострадание. Нас занимают другие вопросы — язык, геополитика, просто политика, смена власти… Но я верю, что у граждан Украины, страны, оказавшейся способной на Майдан после долгих лет рабства, найдется и милосердие, и доброта. Ведь они столько раз спасали этот мир.