Деоккупация душ. С чего начать спасение Донбасса

Деоккупация — странное слово на вкус. Оно кажется несвоевременным, поскольку оккупация и не думает сворачиваться. Но если немного его взвесить, становится ясно, что произнести это слово стоит сегодня. Деоккупация — не военная операция. Не насилие. Не наступление. Не перевоспитание. И, пожалуй, пока даже не воспитание вообще. Деоккупация сегодня — это процесс, который должен идти в сознании. Начинается он в свободной Украине, а касается в первую очередь те, кто вопреки всему все еще ждет ее и в Донецке, и в Луганске.

Моральная оккупация

Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди

То, что происходит сегодня в Украине в целом и на оккупированных территориях в частности, глубже, чем военный конфликт. Это не только российские войска, вторгшиеся в Украину, и не только российская техника, которая беспрепятственно заходит и утюжит города. Это прежде всего жуткий моральный кризис, тяжелейший разлом, который переживают украинцы, оставшиеся в Донбассе.

Давление пропаганды, нищета, страх, преследование инакомыслящих, ненависть, вражда и угрозы — это все стороны российской агрессии в Донбассе. Она обернулась прежде всего моральной оккупацией: оккупацией ценностей, стремлений, самоидентификации, веры в какое бы то ни было будущее. За это время в ком-то успела проснуться Украина, а в ком-то успело заснуть почти все человеческое. И на разломе этих двух систем зло оккупации процветает, как никогда.

В этих условиях речь о деоккупации тоже ведется прежде все не с точки зрения военной операции. Деоккупация сознания — более сложная, более ответственная и более глубокая стратегия. И первые ее шаги можно делать уже сейчас — для тех, кто ждет, и кто приближает возвращение Украины. Их много — больше, чем кажется на первый и даже на второй взгляд. Их присутствие ощутимо даже тем, кто не хотел бы их видеть вообще. И они остро нуждаются в помощи, хотя это и не очевидно.

Люди в тени

Жди меня, и я вернусь,
Не желай добра
Всем, кто знает наизусть,
Что забыть пора.

Вопросы деоккупации обсуждаются по всей стране, и недавно круглый стол на эту тему приехал и в Киев. «Деоккупация: как это работает?» — такой была тема обсуждения. Участники подчеркивали: в вопросе деоккупации пока нет и не может быть четко определенного плана, поскольку трагедия, с которой столкнулась Украина, не имеет аналогов и не является устоявшейся. Ситуация меняется, изменяются реалии в Украине, меняется жизнь агрессора, и это значит, что сама направленность работы тоже будет разниться в зависимости от положения дел. И пока окончательных перемен не произошло, начинать нужно с константы. С того, что сейчас уже показывает хотя бы приблизительно очерченные контуры. Что это? Это сразу несколько пространств.

«Первое пространство деоккупации — это Украина. Это деоккупация, которую мы называем сегодня декоммунизацией. Деоккупация сознания в первую очередь должна произойти в „большой“ Украине. Второе пространство деоккупации, который мы видим сегодня, — это освобожденные прифронтовые территории. И те люди, которые там работают сейчас, которых мы называем волонтерами, на самом деле являются практиками деоккупации. Мы должны назвать эти вещи своими именами. Это практики, которые мы должны взять, зафиксировать и развернуть после того, как граница будет взята под контроль Украины», — так видит этот процесс доктор исторических наук, писательница, волонтер движения «Деоккупация. Возвращение. Образование» Елена Стяжкина.

Однако есть и третья сторона, которая сознательно находится в тени. Но даже там она борется. Это пространство людей, нуждающихся в Украине не только потому, что это их родина, и они хотят по-прежнему в ней жить, но и потому, что им больше неоткуда ждать поддержки. Выживая вопреки и пропаганде, и страху, и угрозам, и настойчивым попыткам их сломить, эти люди не всегда держатся. У них тоже бывает депрессия, просыпается злость и появляется неверие. И хуже всего не эти изменения, а то, что они их не признают, не замечают перемены, отказываются понять, что им нужна помощь, и что эта помощь придет. Понимание этого — очень тяжелый шаг, иногда даже тяжелее самой терапии.

Этот шаг они должны сделать вместе с Украиной.

Очищение

Не понять, не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.

«Оставшиеся» страдают не только от условий жизни, которой вынуждены жить в «республиках». Им тяжело еще и от того, что их одним махом записали в коллаборанты и предатели, что в них подозревают поклонника боевиков еще до того, как выслушают. Учитель? Ты проклят, ты работаешь на оккупанта. Зарегистрировал машину фактически под дулом автомата? Ты предатель. Не кричишь «Слава Украине» в лицо танку? Ты слабак.

Первое, в чем нуждаются, дончане, — в очищении их честного имени. Участники дискуссии о деоккупации предлагают своеобразный «закон об очищении». Да, общество должно освобождаться от коллаборантов. Но оно же должно признать ценность тех, кто был в оккупации и противостоял ей на своем уровне. В Донбассе, который проще всего считать клоакой сепаратизма и коллаборационизма, предательства и цинизма, моральной низости и отступничества, на самом деле есть то, за что следует бороться. Люди. Те, кто не был сломлен, когда не оставалось другого выхода. У них есть право на это очищение.

«Люди не хотят всю жизнь быть запятнанными. Право на ответственность — право на чистое, честное имя. Мы думаем о том, что закон об амнистии — это очень хорошо, это то, чего требуют Минские соглашения. Но амнистия за что? Поэтому в пакете с амнистией нам, возможно, нужен закон о коллаборационизме, который бы снял вину с тех, кто не виноват, но четко прописал не уголовные, а административные, общественные наказания для тех, кого надо наказывать», — считает Елена Стяжкина.

Она приводит в пример опыт Бельгии. После Второй мировой войны и 4 лет оккупации власти этой страны открыли 400 тыс. судебных процессов по делу о коллаборационизме. Но приговоров по ним было всего 80 тыс. А реальные заключения под стражу ожидали всего 48 человек. Похожим был опыт Нидерландов: по завершению оккупации более 900 мэров, работавших на оккупированных территориях, предстали перед судом. И дело каждого рассматривалось отдельно. Каждый прошел свой путь очищения.

Расследования — важнейшая вещь, которая позволит не столько найти виновных, сколько выявить невиновных, обозначить борцов и назвать имена героев. Безусловно, признание коллаборационизма в каждом конкретном случае будет довольно сложным. Но его стоит сделать хотя бы для того, чтобы стереть пятно «виноваты все» вначале со всего Донбасса, а потом и со всей Украины. «Мы будем говорить о войне, о жертвах войны, о детях войны, о репарациях, реституции и виновных. Это очень проблемно, но это видение тех, кто находится там и думает об Украине, ждет Украину», — отмечает Стяжкина.

И главная задача в этом одна — получить Украину.

Первые уроки

Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой, —
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.

«На оккупированных территориях очень широк спектр различных умонастроений, ориентаций. Разный уровень образованности людей, разный опыт дает разный уровень осознания, и это тоже означает, что должны быть разные подходы. Это та же ошибка, как говорить „Все жители Донбасса в чем-то виноваты“ или „Все ни в чем не виноваты“. И сама ошибка — ко всем жителям оккупированных территорий обращаться с единственным месседжем. Так не получится», — говорит доктор философских наук, культуролог, член наблюдательного совета Национальной общественной телерадиокомпании Украины от ОО педагогов и ученых Алексей Панич.

Выработка разных месседжей, помощь и работа для тех, кто остался в оккупации и выбрал борьбу, важны не только для них самих. Поддержав сильных и не сломленных, можно дальше работать с теми, кто не устоял то ли перед российскими пенсиями, то ли перед российскими обещаниями, то ли перед российской пропагандой. Их поддержка — это пример того, что никто не будет оставлен на произвол судьбы.

Алексей Панич говорит о «работе над домашним заданием». Сегодня стоит выработать инструментарий, некий новый общественный договор для оккупированных территорий, которые будут освобождены. Им нужно показать пример новой страны, которой Украина стала за последние почти 3 года. «Вот это — новая Украина. Это не та Украина, которую вы видели и в которой вы жили до Майдана и до оккупации. Теперь здесь создается другая гражданская нация, на других принципах, мы другой общественный договор, другое правовое поле, которое изменилось радикально за этот период», — такой первый месседж предлагает он.

Деоккупация — это не попытка получить в результате новую Ирландию, Бельгию, Хорватию, Нидерланды или Германию. Деоккупация — это главный инструмент создания Украины. «Да, напряженной, да, разной, да, доброй, веселой, интересной, европейской — такой, как нам нужно. А не такой, которая нужна реваншистам и Кремлю», — добавляет Елена Стяжкина.

Деоккупация, конечно же, предполагает мощные образовательные шаги. Она не обойдется без воспитания, без национальной идеи, без политических решений, без экономических преобразований. В ней будет место и для патриотизма, и для моды на все украинское, и для пробуждения, и, возможно, даже для прощения. Но все это — темы завтрашнего дня, того самого «домашнего задания». А до него, если уж мыслить образовательными категориями, нужно пройти еще и «вступительный контроль».

На Донбасс можно посмотреть в ракурсе «края предателей». Однако есть и иной ракурс — край тех, кто все еще борется, тайно или явно. Говорить с ними сейчас, спасать их сейчас означает спасти Украину завтра. Не только потому, что они — ее часть. Но еще и потому, что именно они умели ее ждать, как никто другой.